Bon Jovi Russia: ноября 2002

пятница, 1 ноября 2002 г.

На перекрёстке

Фото Юнивёрсал Мьюзик. Скан Бон Джови Россия

Со времени выхода последнего студийного альбома Bon Jovi в мире произошли драматические изменения.

Как соотносит команда свой беспечный поп-рок с кошмарными событиями? Classic Rock приехал в Нью-Йорк, чтобы поговорить с Джоном Бон Джови о его актёрской карьере, его группе и о последствиях той ужасной трагедии.

Живущий молитвами – Филипп Уайдинг.

«Видишь вон то здание? – спрашивает Джон Бон Джови, указывая на небоскрёб, расположенный где-то на юге Манхеттена, неподалёку от Бэттери-парка. Мы находимся в центре Нью-Йорка, между Пятой и Шестой авеню, на двадцать третьем этаже «Bryant Park Hotel». Слева и справа от отеля снуют потоки машин, и рёв автомобильных гудков слышен даже здесь.

«Поразительно, не правда ли? Ты когда-нибудь видел что-либо подобное?» С минуту он молча вглядывается в мрачные очертания небоскрёба, а потом уходит в другую комнату. Огромное здание полностью покрыто чёрными сетями, на его фасаде красуется гигантский звёздно-полосатый флаг. «Как раз неподалёку от этого места всё и случилось», – говорит сорокалетний здоровяк Бон Джови, исчезая за дверью. Я следую за ним и обнаруживаю, что он тупо таращится в мерцающий экран гигантского телевизора, стоящего в дальнем углу комнаты. На экране – какая-то мыльная опера. Звук выключен, но даже без звука персонажи выглядят нелепыми и неестественными, актёры играют отвратительно. Почти все они – испанцы.

«Представляешь, я как-то снимался в одной испанской мыльной опере, – говорит Джон, сам себе удивляясь. – Чёрт побери, как же она называлась? Мы как раз тогда были в Бразилии, в турне, и я снялся в одном эпизоде, это заняло всего день. У меня неплохое чувство юмора: я умею смеяться над собой».

А как звали твоего героя?

«Эдуардо? Я – Эдуардо», – говорит Джон с притворной искренностью. Он хмурит брови. «Чем же я занимался?» И хотя тон его ворчливый и недовольный, сам он улыбается.

Джон и вся остальная группа всю эту неделю посвятили общению с прессой и промоушну своего восьмого студийного альбома «Bounce». До меня его интервьюировали два очень забавных и ревностных шведских журналиста. Один из них был в шерстяной шапке, натянутой по самые уши, – и это летом, в такую-то жару! Я помахал ему рукой, он помахал мне в ответ, а потом изумлённо уставился на свою руку, поднятую над головой.

По всем комнатам гостиничного номера разносятся оглушительные звуки нового альбома. Поскольку записывающая компания была слишком обеспокоена соблюдением секретности, мы впервые имеем возможность услышать альбом во всей его полноте. Это добавляет происходящему драматичности. Кроме того, рядом непрестанно околачиваются пиар-менеджеры, которые, стремясь угадать твоё мнение, ловят твой взгляд и затем обнажают зубы в благодушной ухмылке. Этим утром одна из радиостанций Нью-Джерси нарушила протокол и запустила в эфире сингл «Everyday».

Скан Bon Jovi Russia

«Я очень волновался, – говорит Джон, – потому что ждал, какой будет реакция. Здорово, конечно, что вокруг альбома так много шума, но я был рад, что он просочился на радио, потому что меня интересовало, что скажут люди».

Название «Bounce» пришло Джону в голову прошлым летом. Как и в случае с «Crush», ему понравилось то, что это слово в различных ситуациях резонирует совершенно по-разному. Дополнительную значимость оно приобрело в связи с событиями 11 сентября и с тем, что Америка и Нью-Йорк смогли прийти в себя после нападения. Но в последний момент название это едва не поменяли. На сайте группы было предложено присылать варианты названия альбома. Кажется, по поводу названия «Bounce» переживала вся команда и менеджеры, но только не Джон. Более 30 000 людей прислали свои версии. Им было предложено выбрать одно из трёх слов – «One», «Won» и «Bounce» – или прислать собственный вариант. «Bounce» победил в соотношении семь к одному, хотя предлагались («И не единожды», – говорит Джон, тихо присвистнув) и такие названия, как «The Song Remains The Same» и «Back In Black». Когда группа в конце концов предпочла оригинальное название, никто особенно не удивился.

В последний раз мы виделись с Джоном, когда он прервал мировое турне «Crush», чтобы насладиться успехом фильма «U-571» (после съёмок которого собрат по съёмочной площадке Харви Кейтель подарил ему сценарий с надписью «Сыну моря. А ты не так уж и плох, приятель». Джон хранит этот подарок, как сокровище). Ему предложили сыграть главную роль в продолжении фильма «Вампиры» Джона Карпентера – охотника на вампиров Дерека Блисса (похоже, Джон совершенно искренне не помнил эти имя и фамилию, когда я спросил его, как звали его персонажа. Фильм «Вампиры: город мёртвых» вышел на DVD, в Америке его показывают по кабельному телевидению, однако широкого кинопроката картина не получила.

«Мне действительно нравилось каждый день ходить на работу, мне нравились режиссёр и продюсер. Они исполняли все свои обещания. Место съёмок было совершенно невообразимое, – криво ухмыляясь, говорит Джон. – Но, когда я просмотрел смонтированную плёнку, я очень расстроился. Первые двадцать минут – совершеннейший ужас, но ты не понимаешь, кто плохой, а кто хороший, пока не досмотришь до конца. Просто фильм получился не особенно хороший…»

Не так давно Джон сыграл последнюю любовь Элли в сериале «Элли Макбил». Его персонаж, подрядчик Виктор Моррисон, напоминает первую запоминающуюся роль Джона – маляра из фильма «Лунный свет и Валентино». Продюсер Дэвид Келли (сериалы «Бостонская средняя», «Практика», «Надежда Чикаго») щедро предлагает музыканту любые роли во всех своих популярных сериалах; Джон выбирает самые очевидные – и, как выясняется впоследствии, бывает неправ.

«Он уговаривал меня месяцев шесть. У меня не было никакого желания связываться с сериалами, но из-за последнего турне никаких киноролей не предвиделось… На самом деле это не совсем так, мне предлагали роль в «Ограбление» (сценарий Дэвида Мамета, в главной роли – Джин Хэкман). Мне было очень нелегко от неё отказаться, но на тот момент уже были распроданы билеты на европейские концерты, поэтому ничего не вышло».

Мы стоим на угловом балконе отеля. Сверху нам хорошо виден Брайант-парк. В мае в этом самом Брайант-парке фокусник Дэвид Блейн простоял на вершине 30-метрового столба 36 часов, а потом спрыгнул на кучу картонных коробок. Сегодня же в парке полным-полно офисных служащих, которые выбрались туда на ланч. Джон прикуривает сигарету и щурит глаза от дыма, который ударяет ему в лицо.

«Так вот, когда Келли сделал мне это предложение, я подумал, что в нём есть какой-то смысл. Однако я выбрал не тот сериал. Я подумал, что неплохо было бы заменить Роберта Дауни-младшего. Это был очень своеобразный период моей жизни. Больше девяти серий я бы не выдержал. В течение пяти месяцев я проводил в телестудии бо́льшую часть своего времени и делал всё то, что должен был делать. Было весело, но я чувствовал, что это не моё. Они поняли, что у нас ничего не выйдет, только когда я сказал, что ухожу. В последний раз мы дискутировали на тему „Может быть, ты женишься на Элли и продержишься ещё три-четыре серии, и хватит на этом?” Я сказал им, что у меня скоро родится ребёнок, да и ребята ждут в студии, когда мы будем записываться, что я больше не могу и не хочу в этом участвовать. Если ты осознаёшь, что находишься на борту тонущего корабля, скажи всем «спасибо» и спасайся.

Был ещё один знаковый момент: мой герой очень походил на того парня, которого я играл в «Лунном свете…», и частично именно по этой причине я продолжал сниматься – у меня сохранились очень приятные воспоминания о том фильме. Жаль, что Келли по отношению к моему герою ничего не предпринял. Я бы этого хотел. В нашем новом альбоме есть песня, которая называется «Open All Night», она о Викторе и Элли, мы её именно поэтому и написали. В одном из эпизодов мы с ней танцевали, и я пел ей песню Тома Уэйтса «I Don’t Wanna Fall In Love With You». И я решил взять этот момент за основу, переговорил об этом с Ричи (Самборой), сказав: „Вот что бы я сделал с Виктором”, и он ответил мне, что мы столько лет пытались пристроить название «Open All Night», и наконец-то нам это удалось. Мы написали песню (текст её я посвятил Калисте Флокхарт), и записал трек. Если бы Дэвид Келли послушал меня, я бы отдал эту песню для его сериала, спел бы её там, у нас бы могло получиться нечто замечательное, и мой герой Виктор оказался бы человеком с твёрдым характером. А так он превратился в мягкотелое ничтожество. В последних эпизодах мой персонаж всё время спрашивал её: „Я тебя чем-нибудь обидел? Я что-то сделал не так?”

В марте Джону исполнилось 40 („Мой последний радостный день рождения”, – говорит он). Его жена Доротея устроила в его честь вечеринку („Туда припёрлись все мои любимые домохозяйки вместе со своими олухами”). 7 мая у Джона и Доротеи родился их третий ребёнок, Джейкоб Хёрли (Хёрли – девичья фамилия Доротеи). Джон, который безумно обожает своих детей, едва не пропустил это событие.

«6 мая, в понедельник, мы были у врача, и он сказал, что ребёнок должен родиться где-то на следующей неделе, что у Доротеи всё в порядке и мы можем идти. Поэтому я отправился в Новый Орлеан, чтобы записать кое-что для MTV и, вместо того чтобы тем же вечером вернуться домой, решил сперва хорошенько отоспаться. Честное слово, я лёг и заснул, но в какой-то момент затрезвонил телефон и кто-то стал колотить в дверь. Я подумал: „Проклятые фанатки, они приехали вслед за нами в отель, чёрт бы их побрал”. Всё, чего я хотел, – это выспаться. А это был мой гастрольный менеджер, который в конце концов сорвал дверь с петель и вломился с криком: „Эй, ты, мать твою… твоя жена рожает!” и мы побежали в аэропорт, подняли на ноги пилотов, и для нас специально расчистили воздушное пространство. Мы летели со скоростью 600 миль в час, это на сто миль быстрее, чем разрешается летать подобным самолётам. Нам освободили воздушное пространство даже над Вашингтоном! А на взлётно-посадочной полосе в Джерси меня уже ждала патрульная полицейская машина. И дальше я нёсся на переднем сидении полицейской машины со скоростью 200 километров в час. Это было классно! Я поспел как раз вовремя. Нашему малышу уже пять месяцев, у него всё замечательно».

Утром 11 сентября, когда первый самолёт врезался в здание Всемирного торгового центра, Ричи Самбора ещё спал. Джон был у себя дома в тренажёрном зале, Дэвид Брайан как раз отводил детей в школу, а Тико Торрес находился во Флориде. За несколько часов до того Торрес отвёз свою жену в аэропорт Майами, чтобы она слетала в Нью-Йорк и выбрала себе вечернее платье для свадебной церемонии, на которой они оба собирались присутствовать. В тот момент она как раз летела на самолёте. Сестра Брайана собралась идти на работу во Всемирный торговый центр. Как обычно, она поехала туда на метро, туннели которого пролегали глубоко под землёй непосредственно под самими башнями. Поднимаясь наверх на эскалаторе, она услышала шум и решила, что на площадках перед зданиями идёт рок-концерт. Друг Джона, биржевой маклер, тоже был тогда в одной из башен.

Чуть позже пресс-агент Джона Лорен Мёрфи, только что отметившая первую годовщину своей свадьбы, проезжала по пресловутому району. Внезапно на её машину посыпались осколки, обломки и мусор, и она подумала, что идёт какая-то демонстрация.

В «Bounce» полным-полно прямых и косвенных ссылок на 11 сентября, хотя и не больше, чем в «Undivided». Само название, словно свидетельство этим ужасным мгновениям современной истории, достаточно пылкое и прочувствованное, но совсем не напыщенное и не бестактное. Эта мощная героическая песня, как и все остальные композиции альбома, соотносится, скорее, с будущим, а не с прошлым.

Фото Юнивёрсал Мьюзик. Скан Бон Джови Россия

На момент 11 сентября Самбора в течение нескольких недель гостил у Джона в Нью-Джерси. Первые сессии протекали нормально. Через месяц-полтора Джон должен был ехать на западное побережье на съёмки «Элли Макбилл», а потом они планировали продолжить сессии.

«Честно говоря, это было… – Джон подыскивает слова, но не находит подходящих и продолжает. – Мы, как загипнотизированные, смотрели телевизор. Первый самолёт тогда только что упал (он так резко хлопает в ладоши, что юная пиарщица, сидящая в кресле в углу комнаты, вздрагивает). Об этом вещали все новостные программы. И тут прилетел второй. Ричи всё ещё спал, а я в то утро был в тренажёрном зале. Мы смотрели телевизор вместе с женой, и в какой-то момент я понял, что должен пойти и разбудить Ричи, потому что осознал, что это нечто большее, чем обычный несчастный случай, что происходит что-то этакое. Но почти сразу же я вспомнил, что он-то сейчас за 3000 миль от своего дома, а телефон не работает, мы не знаем, что происходит – Армагеддон это или третья мировая война? Чьих это рук дело? И ещё я подумал: „Нужно ведь бежать в школу и забрать детей”. Как я должен был поступить? Бежать в эту школу, не разбудив друга, который не смог бы даже дозвониться до своих детей и жены? Если это Армагеддон, то нужно бежать и забрать детей домой, но что я скажу своему другу?

Скан Бон Джови Россия

Ты ведь побывал там, да? Я не хочу туда ехать. Я с тех пор там так и не побывал. А тот небоскрёб, что я тебе показывал, – это история. Он остался таким же, как 11 сентября, его не стали ремонтировать. Это как напоминание о том, что они могут сделать с планетой. Я знаю, по этому поводу было много дебатов, но, если честно, у меня нет какого-то определённого мнения. Я видел модели шести разных зданий, но не знаю, для чего их собираются использовать. Я вкратце читал об этих сооружениях с нелепыми радиомачтами наверху, но я не понимаю, что они должны символизировать, я не знаю, что они означают, поэтому у меня нет никакого мнения на этот счёт. Всего этого, похоже, слишком много. Те 16 акров… Там следует установить какой-нибудь мемориал».

«Undivided» вошла в последний альбом, остальные песни, написанные непосредственно после тех кровавых событий, – нет. Из благоразумных соображений Bon Jovi не стали фокусировать тематику альбома на событиях 11 сентября. Иначе на него бы навесили ярлык «исторической аномалии». Вместо этого команда выразила свои соболезнования по поводу трагедии и двинулась дальше.

«Как ни странно, «Undivided» даже не входила в число трёх-пяти «топовых» песен из тех, что мы тогда написали. Одиннадцатого мы ничего не писали, а двенадцатого сели писать, потому что больше нам ничего не оставалось делать – мы не могли сидеть и смотреть эти бесконечные одинаковые «последние известия» снова и снова. Уехать Ричи тоже не мог, поэтому оставалось только писать. Помню, первая строчка, которая пришла мне в голову, – „Сегодня мне не хочется писать песни”. Я сказал себе: „Запиши её!” Точно так же я написал когда-то «Bed Of Roses», там всё началось со строчки „Сижу здесь и пью…” Обычно что-нибудь подобное говоришь, когда хочешь рассказать, как дерьмово сейчас у тебя на душе. И так же я написал песню «Crying» (которая не вошла в альбом). 10 сентября у моего американского пресс-агента была первая годовщина свадьбы. Она, когда проезжала там, решила, что идёт демонстрация биржевых работников. А на самом деле на её машину сыпались бумаги из того чёртового здания, где работал её муж. Когда небоскрёб взорвался, он был внутри и погиб. Она ехала на лейбл и болтала по телефону, а незадолго до этого проводила мужа на работу, как обычно, поцеловав на прощание. Он работал в фирме «Cantor Fitzgerald». И я написал песню. Она потом всё время спрашивала: „Он вернётся домой? Они найдут тело?” Понимаешь? Вот я и написал об этом песню.

А потом я понял, что альбом-то выйдет только через год, эмоции к тому времени подутихнут, всё будет уже по-другому. Так и получилось, и «Undivided» пришлась очень кстати. Вышло так, что там. где я живу, в округе Монмут в Нью-Джерси, от этого теракта пострадало очень много народу – 163 семьи; родители многих ребят, что учатся вместе с моими, были биржевыми маклерами. Все они отправились к праотцам, в нашем городе теперь полно вдов и сирот. Теперь, по прошествии года, ты уже знаешь все их истории, видишь, как они изо всех вил пытаются справиться с проблемами и продолжать жить. Поэтому идея «Undivided» – встряхнуться и продолжат жить. То же и в «Bounce» – прийти в себя, встать на ноги.

И, знаешь, мы осознали, что рассказываем некую историю. Меня волновало то, как подобрать верные, пронзительные слова, как передать нечто важное. Помнишь, как-то вышла одна голливудская статья, в которой критиковались плохие, пустые фильмы? Эти одноразовые ленты могут рассчитывать лишь на сиюминутный успех. Можно годами ждать пришествия второго Боба Дилана или второго Кобейна, но они не появятся. Коммерции становится всё больше, искусства – всё меньше. Поэтому мне хотелось сказать нечто особенное о дне грядущем, мне хотелось, чтобы каждая песня несла в себе смысл. Но я не хотел, чтобы эта пластинка ассоциировалась исключительно с 11 сентября, это плохая идея. 11 сентября – лишь один из аспектов альбома, в котором вообще-то отразилось всё, что случилось со мной за год, и моё видение происходящего. Так что мы как бы выразили свои соболезнования и двинулись дальше. И я знаю, что вдовы и вдовцы делают то же самое – продолжают жить.

Один мой приятель работал маклером, а теперь уволился. Как и многие другие парни, он туда не вернулся. У него есть большая лодка, как-то мы с ним плавали на ней, и я спросил его (я никогда не спрашивал его об этом раньше): „А что произошло с тобой в тот день?” Он был одним из тех ребят, покрытых белой пылью, – ты их видел по телевизору. Он спустился к воде и сказал себе: „Если потребуется нырнуть и поплыть, то я это сделаю. Я не знаю, где я, и не понимаю, что происходит”. И ему удалось попасть на один из паромов и выбраться оттуда. Он так и пришёл домой весь в этой белой пыли. И больше не вернулся туда, где работал. Знаешь ведь, что сестра Дэйва Брайана тоже была там? Она поднялась из метро на эскалаторе в 8:45, как раз когда рухнул первый самолёт. Так что нет необходимости лишний раз говорить, что в тот день я и все, кто был у меня дома, очень волновались».

Скан Бон Джови Россия

Дэвид Брайан и Тико Торрес сидят соответственно справа и слева от меня. Беседа наша протекает весело и непринуждённо, но тема у неё жуткая и несколько сверхъестественная. Брайан: «Всё это было так нелепо. Я попросил сестру описать всё случившееся с её точки зрения и спросил: „На что это было похоже?” А она ответила, что здание было таким огромным, и в нём всегда проходили какие-нибудь акции, поэтому она подумала, что там идёт рок-концерт. Жизнь её спас какой-то полицейский. Она подошла к нему и спросила, что происходит, думая, что это какая-то акция, а он лишь сказал ей: „Беги, спасайся. Разворачивайся и беги отсюда, спасайся”. Она снова спросила его: „Что происходит?” И он сказал: „Не спрашивай, не оглядывайся, беги отсюда”.

«Такое только в кино увидишь», – говорит Торрес, когда мы пытаемся представить себе всю чудовищность тех мгновений.

«А ты ведь в таких случаях и не понимаешь, что всё это происходит реально. Моя сестра рассказывала, что когда она бежала оттуда, отовсюду сверху сыпались осколки и обломки, падали люди, всё рушилось, – Брайан делает многозначительную паузу. – Сестра увидала одну сотрудницу со своей работы, которая беспомощно металась из стороны в сторону, схватила её за руку, и они побежали. Она рассказывала, что люди спускались к причалу, карабкались по стенам, а паромы отплывали… В панике люди прыгали на паромы прямо со стен.

В тот день, когда это случилось, я был дома. Я только что отвёл детей в школу, вернулся домой и, помню, жена позвала меня: „Иди сюда, беги скорее к телевизору, взгляни на это. Произошёл несчастный случай, какой-то самолёт врезался в небоскрёб. Какая ужасная катастрофа!” А я ответил ей: „Дорогая, за всю жизнь я совершил семь миллионов перелётов. Они врезались в башню нарочно, это не несчастный случай”. А когда упал и второй самолёт, стало жутко обидно. Эти ублюдки ведь знали, что в тот момент весь мир наблюдал за ними по телевизору. А потом загорелся и Пентагон. Мы живём как раз рядом с военно-морской базой. Там у них пара сотен акров, где они хранят всё оружие, в том числе и ядерное, и всё остальное. Главная цель, – он мрачно усмехается. – Я побежал в школу и забрал детей. Я испугался. Учителя посоветовали нам детям ничего не рассказывать, и я просто привёл их домой.

Я сам в тот день должен был лететь на деловую встречу, у меня уже был билет. На нём написано «11 сентября 2001 года». Эта надпись кажется мне такой нелепой. Я тогда подумал: „Держу пари, что этот рейс отменили”».

«Я в тот день был во Флориде. Мы с женой собирались идти на свадьбу, – тихо говорит Тико, уставившись в окно, – и она полетела в Нью-Йорк выбирать себе платье для церемонии. Когда всё это произошло, она как раз летела в самолёте. Я узнал о теракте уже после того, как отвёз её в аэропорт. Я забеспокоился, ведь террористы могли захватить любой самолёт. Хочешь – верь, хочешь – нет, но агент из туристической фирмы узнал через компьютерную систему, что её самолёт поменял курс и сел в Атланте, поэтому мне оставалось только договориться насчёт машины, и назавтра я уже забрал её оттуда».

Откликнувшись на трагедию, 21 сентября Ричи и Джон приняли участие в телемарафоне в поддержку кампании по сбору средств для пострадавших в результате теракта. А ещё через месяц Bon Jovi в полном составе отыграли «The Concert For New York City» в Madison Square Garden. Кроме того, группа выступила перед жителями Монмута в Нью-Джерси – округа, в котором из-за теракта пострадало более 150 семей.

«Думаю, продюсеры телемарафона знали, кого они могут пригласить, кто может взять в руки акустическую гитару и произвести впечатление на зрителей, – говорит Джон. – Мы исполнили «Livin’ On A Prayer». Мы не были уверены, стоит ли её играть. Ведь то, что́ ты поёшь, в какой-то мере влияет на людей. Стоило ли играть одну из новых песен вроде «Crying», или же лучше было исполнить что-то такое, что несло в себе совершенно иной смысл – какую-нибудь старую песню, которая нравилась людям и уже стала частью их личных воспоминаний? Мы остановились на «Livin’ On A Prayer», позвали одну мою знакомую скрипачку и отыграли всё как надо. Но это очень мрачная песня, совершенно особенная, и я её воспринимал, возможно, иначе, чем обитатели Лос-Анджелеса (где проходил телемарафон). Думаю, случившееся задело их в меньшей степени, чем жителей Нью-Йорка. Но ведь мы-то были в Нью-Йорке, мы знали людей, которых трагедия задела непосредственно. Это было похоже на эффект резонанса. Обитатели Лос-Анджелеса видели всё по телевизору. Это всё равно, что наблюдать по ящику войну в Афганистане – да, война идёт, но она идёт «где-то там», далеко. В Лос-Анджелесе никто не напивался с горя, мы просто приехали в студию, отыграли свою песню и уехали домой. Брюс Спрингстин в тот вечер предлагал мне поужинать с ним, но я сказал ему, что еду домой, спать. Я сел в машину и вернулся домой ещё до того, как всё закончилось, забрался в постель вместе со своими детишками и заснул. Я бы не смог съесть вместе с ним даже тарелку пасты. Я слышал, как в Лос-Анджелесе люди болтали о фильмах, развлечениях и всякой ерунде, выпивали и дружески трепались, а меня от всего этого выворачивало наизнанку…

И всё случившееся казалось мне таким противоестественным, потому что здание Sony находилось как раз по соседству с Powerstation Studio, где ошивался ещё в юности – приносил пиво Дэвиду Боуи, встречал там Мика Джаггера (который, как известно, рассказывал фотографам, что молодой Бон Джови играет в его новой группе под названием The Frogs), выслушивал выговоры от Дайаны Росс… Да, там, на том самом месте, начинался мой путь от мальчика на посылках к тому, кто делает для своей страны нечто значимое. В том сентябре Нью-Йорк существовал, словно подчиняясь закону Маршалла. Все улицы были перекрыты, приходилось объезжать – квартал туда, квартал сюда, один на север, один на восток, а прямо проехать было невозможно. Я спросил одного из копов, почему так, и он ответил: „Мы ведь пытаемся поймать террористов и не знаем, какой ещё чёртов теракт они могут тут организовать, ну и стараемся, чтобы им как можно сложнее было выбраться из Нью-Йорка”. 53-я улица утратила для меня ту невинность, которая была ей присуща с 1980 по 2001 годы.

Когда пришло время играть «The Concert For New York», ощущения уже стали иными. Людям, по крайней мере, уже было позволено не скрывать своих эмоций. Это означало свободу. Знаешь, у нас есть охранники, которые во время концертов не пускают людей за кулисы, но кто же скажет «нет» полицейскому? (смеётся) Они запросто заходили в наши гримёрки. Но всё обстояло иначе, нежели на телемарафоне, всё было гораздо печальнее».

Торрес глубоко вжимается в своё кресло, его куртка натягивается и морщится в плечах. Он выглядит задумчивым и бесстрастным: «Знаешь что? Это были не столько рыдания, сколько печаль; вместо того, чтобы плакать, люди держали портреты своих близких. Они улыбались и держали эти портреты. И в какой-то момент всё стронулось с мёртвой точки, я уже смог ощутить их энергию. Мы были там семь или восемь часов и могли непосредственно видеть, как люди начинали приходить в себя. Они чувствовали музыку и драйв. Но в конечном счёте дело было в них самих, я никогда раньше не видел ничего подобного. И, честно говоря, вряд ли ещё когда-нибудь увижу».

«Знаешь, – говорит Брайан, наклоняясь ко мне, – скорее всего, тогда все эти люди, потерявшие своих близких, а также пожарные и полицейские, впервые расслабились, сбросили напряжение, смогли сказать себе: „Я не там, я здесь. Там остались ребята, которые не могут сейчас быть здесь и радоваться вместе с нами, но здесь-то всё в порядке, можно расслабиться и отвлечься от всего этого хоть на мгновение”. Думаю, для них тот концерт многое значил».

Bon Jovi также участвовали в благотворительном концерте «Alliance Of Neighbors», который состоялся в октябре 2001 года, в «Count Basie Theatre» в Ред Бэнк, Нью-Джерси. Брайан и Джон живут неподалёку от этого места, и они оба были непосредственными очевидцами того, как отразился теракт на жителях этого района.

«163 погибших были жителями Монмута, того округа, где мы живём, – говорит Брайан, вздыхая и медленно собираясь с мыслями. – Тот концерт был особенным. В мэрию Монмута как-то пришла беременная женщина с двумя маленькими детьми и сказала: „У меня нет денег, нет страховки, у меня ничего нет. Помогите”. И тогда я встрепенулся… Тот концерт первоначально хотели провести с какой-то другой целью, но потом передумали. Мы собрали миллион долларов, дали каждой из пострадавших семей по 80 тысяч наличными, без всякой бюрократии, просто: „Вот вам деньги”. В той школе, где учится мой ребёнок, у семи ребят погибли отцы – и это только в начальных классах...

Мой сосед потерял 25 друзей, он ходил на 25 поминальных служб. Парень был так убит горем, что едва не спятил. Я видел, как вдалеке всё дымилось, и, помню, на следующее утро взял в руки газету, взглянул на фотографии – и запах гари словно ударил мне в нос».

Торрес, который выглядит так, как будто сам когда-то бился на ринге, проводит подходящую аналогию: «Нью-Йорк тогда был похож на боксёра. Ему нанесли удар, у него изо рта выпал загубник, сам он упал на колено, но снова вставил в рот загубник и продолжил драться. Меня это поразило. Нет, он совсем не походил на побеждённого. Это было невероятно».

Брайан пожимает плечами и высказывает своё мнение: «Здесь, в Америке, на нас ещё никогда так не нападали. В других странах терроризм был гораздо более реальным явлением, вот и нам пришлось столкнуться с этим чёртовым злом лицом к лицу».

Когда вы будете читать эту статью, Bon Jovi уже отыграют своё шоу в «Shepherd’s Bush Empire» в Лондоне (приятно осознавать это, учитывая, что они не выступали в Британии уже более 10 лет). Затем они собираются поехать с подобными шоу в Японию и Австралию. Их мировое турне начинается в декабре, а там… Как говорит Джон, «там видно будет. Я не из тех, кто любит заниматься садоводством. Вместо этого я просто сажусь на кровать и грущу. Мне нравится играть, нравится выступать».

В следующем году в честь 20-летия команды выйдет юбилейный бокс-сет. «У Bon Jovi есть много неизданного материала, разных живых и студийных записей, – говорит Джон. – Я не хочу выпускать обычный сборник ремастерингов, чтобы просто подзаработать денег. Мне бы хотелось сделать нечто большее». А пока – больше интервью, больше историй, больше «Bounce». И Джону всё это нравится.

«В этом альбоме мы рассказали правду, – говорит он, собираясь на ланч, пока ещё не пришёл другой журналист. – Там нет никакой ерунды. Но, учитывая всё случившееся, в нём присутствует дух оптимизма».

И, говоря это, Джон улыбается.

Источник: российский журнал «Classic Rock», № 16 за ноябрь 2002 года